Август семнадцатого (Вспоминая Васюкова)

Давайте жить, во всём друг другу потакая,
Тем более, что жизнь короткая такая.
Б. Окуджава

Год назад во второй половине августа в Сабаделе, пригороде Барселоны, играл в чемпионате Европы среди сеньоров. Пригород - слово не совсем подходящее, ибо в этом населённом пункте проживают более 200 тысяч. Знаменитого совсем немного, кроме, пожалуй, того, что где-то в начале 19 века в нём была основана одна из крупнейших в Испании текстильных фабрик, собственно и ставшая градообразующим предприятием. На одной из улиц стоит более чем скромный памятник основателю фабрики по фамилии Сабадель. В этом городке из знаменитостей родился Серхио Бускетс, футболист "Барселоны", участник бесславного для Испании матча на первенство мира с Россией.

С Евгением Андреевичем жили в соседних номерах отеля "Урпи", в котором, кроме всего прочего, прекрасно кормили три раза в день.

После первого тура мы шапочно пообщались вечером - не вспомнить сейчас, смотрели ли партии.

На второй тур ЕА вышел раньше меня, но, к моему удивлению, на партию не пришёл. Я подумал, что ему стало плохо по дороге, но ЕА появился примерно через 35 минут после начала тура (регламент - 30 минут). Ему засчитали поражение. Оказалось, что заблудился, а затем поймал какого-то мотоциклиста, но всё-таки пять минут перебрал.

К третьему туру решили пойти вместе, так что больше опозданий не было.

Справа - шведский мастер Ренман, ставший чемпионом. Именно на партию с ним Васюков опоздал во втором туре.

У нас с ним были разные режимы. ЕА не завтракал, почти до пяти утра смотрел футбол или теннис. Вставал к обеду, после чего шёл на тур. Иногда перед туром пили в гостиничном буфете отменный кофе. Вечером смотрели партии, причём ЕА не впадал в менторский тон, и конечно, анализировать с ним было удовольствием.

Небольшая деревянная доска, фигуры заметно изношены и деформированы. "Если бы вы знали, Боря, какие пальцы трогали эти фигуры", - один раз ЕА упомянул обладателей пальцев, назвав Петросяна и Корчного.

Как-то анализировали мою партию в Драконе. "Понимаете, Боря, если хотите хорошо играть Дракон, смотрите партии раннего Васюкова". - "Где же смотреть, Евгений Андреевич? По-моему, книги ваших лучших партий пока нет".

Когда прямо спросил, пишет ли он книгу, ЕА от ответа как-то ушёл, так что - "проклятая неизвестность". Сказал, что меня когда-то сильно впечатлила его ничья со Спасским в защите Алехина (Л. Верховский, "Ничья").

ЕА много курил. Его номер всегда был густо прокурен, а ночью через открытые балконные двери дым иногда перемещался и в мой номер. Ближе к ночи ЕА курил на скамейке возле отеля, много всякого интересного рассказывал об элитных шахматистах, в основном, о тех, кого уже нет.

Где-то в середине турнира ЕА играл белыми с англичанином. Почти выиграл дебют, но потом, сокрушаясь уже после партии, сказал, что заспешил и перепутал порядок ходов. Соперник упирался жёстко, думал подолгу, и в конце концов получилась ничья. Действительно, вечером показал очень сложный вариант, в котором мог получить фигуру за две пешки.

Мне выпало играть с этим же английским шахматистом в последнем туре. Конечно, я понимал силу игрока, сделавшего ничью с самим Васюковым, и всё время старался играть на равенство. Kак это часто бывает, мой соперник переоценил свою позицию, напирал излишне самоуверенно, но в конце концов зарвался, и мне удалось победить. За меня отчаянно болел один испанский шахматист (я обыграл его в середине турнира в острейшей схватке). Поскольку общего языка у нас не было, он всё время показывал мне большой палец. Когда бегло просматривали партию с англичанином, ЕА выразился в том смысле, что я отреваншировал его относительную неудачу.

ЕА постоянно приходил на тур в шортах (как Ковалёв на Кубке Мира). Так же отправился и на последний тур, а уже перед входом в зал вдруг вспомнил, что закрытие будет сразу после тура, значит, переодеться он вряд ли сумеет. Спросил: "Удобно ли так?" Пришлось заверить, что всё нормально. В итоге ЕА стал бронзовым призёром и вышел на пьедестал в шортах. Какой был приз, не помню.

Турнир закончен. Расслабление: Евгений Андреевич, Галина Струтинская, Елена Фаталибекова, Татьяна Богумил и другие

Уже после кончины Васюкова прочёл очерк М.А. Архангельского на сайте ChessPro. Автор упомянул, что ЕА писал стихи и часто читал их в кругу знакомых. В Cабаделе он иногда тоже кое-что прочитывал, при этом смотрел с некоторым вызовом, видно было, что ему самому его стихи нравились. Мне его рифмы не запомнились. В основном, это были созвучия только в окончаниях, верный признак ремесленного подхода.

Как-то я прочёл ему начало стихотворения И. Бродского "Одной поэтессе", посвящённого Белле Ахмадулиной:

"Я заражён нормальным классицизмом.
 А вы, мой друг, заражены сарказмом..."

ЕА крепко задумался, признал, что писано мощно.

Никто не станет отрицать, что шахматный мир такой же особенный, как, например, мир музыкальный, или мир литературный. И в каждом из этих миров есть лица, принадлежащие к высшей элите, те самые, которые качественно продвигают этот мир. ЕА стоял совсем близко к этой элите. Вероятно, по таланту он всё же уступал тем самым супергроссмейстерам. К тому же научился играть сравнительно поздно, да и личная жизнь более-менее уложилась только ближе к жизненному финишу.

Иногда людям везёт, как мне в данном случае. Общаясь с ЕА, как-то косвенно прикоснулся к судьбам элитных шахматных игроков. Это тот самый свет, который в этом особенном мире светит до конца жизни.